У МЕНЯ БЕЗ КАМИНГ-АУТА,
ХОТЯ «КОЛЕНКА» В ДЕЛЕ ЗНАЧИТСЯ
Сегодня оказался какой-то всемирный день «каминг-аута», все бросились вспоминать, как то ли они десятки лет назад хватали кого-то за коленку, то ли не хватали, но на всякий случай каялись и даже подавали в отставку.
Вот и я вспомню одну коленку, чрезвычайно достойную, просто образцовую коленку. Коленка принадлежала Свете Б-ой, а сама Света, как и я, была студенткой 1 курса философского факультета Московского университета, и жили мы в общаге — пятиэтажке на Ломоносовском проспекте. И было нам всем по 17 лет. Не было двух мнений: Света родом из советской Средней Азии, точнее я не вникал. Явно она только что закончила школу и ходила в чем-то, напоминавшем по стилю школьную форму, только дорогую. На курсе было еще несколько красивых и стройных девушек, но Света была вне конкуренции и поражала своей миниатюрностью и пропорциональностью. Короче, не заметить ее было нельзя. Мы учились в разных группах, так что пересекались иногда на переменах или вечером, в общаге.
Наши отношения состояли в том, что я на нее иногда смотрел украдкой и любовался. Поскольку уверенно знакомиться я научился, трудно поверить, только после 60, то в 17 дерибас был полный. Но дело было не только в дерибасе. От Светы доносился слишком сильный запах советскости. Конечно, это был запах ее семьи, вероятно, местной партийной или военной номенклатуры (я так и не узнал никогда). Люди, скорее всего, вышедшие ниоткуда, за счет личных качеств дослужившиеся до своего положения выше среднего и которые в два счета делаются никем, если теряют связь с советско-партийной реальностью. .Во всяком случае, я не представлял себе, о чем мы можем со Светой разговаривать. Разговориться же походя, ни о чем, я не умел совершенно.
Одним словом, однажды Света взяла инициативу в свои руки и попросила, чтобы я ее проконсультировал по какому-то предмету. Мы сели в холле на этаже и действительно обсуждали тему. Вечерело, постепенно холл опустел. Мы сидели в низких креслах, напротив друг друга. Вот и настал «час коленки». Объясняя свою мысль, Света чертила пальцем то по краю кресла, то по недлинной серой юбке, а тут она наклонилась вперед, отчего ее коленки почти что воткнулись в мои, а пальчик с безукоризненным маникюром стал выписывать кренделя-иллюстрации по ее коленке. Я видел и ценю разные коленки, для меня женская коленка — это объемный и обобщенный портрет энергетических волн, проносящихся через тело женщины. Светина коленка имела идеальную форму, в меру узкая, в меру круглая, она казалась дорогим механизмом, который помещают в золотую капсулу и кладут в коробочку черного бархата.
Это образ сегодняшнего дня, но что-то похожее я почувствовал и тот момент, потому что возникло мучительное раздвоение. Я видел, как опускаю свою руку поверх Светиной, прижав ее пальчики к ее же коленке, потом позволяю обеим моим ладоням соскользнуть немного ниже, где уже не коленка, а начинается упругое бедро, совсем чуть-чуть, чтобы не испугать девушку, на пол ладони продвинуться по бедру вглубь, быстро отдернув ладони, перехватить запястья и привлечь к себе, для поцелуя. Ну, а дальше происходит то, что происходит дальше, и загадывать об этом смысла нет.
Раздвоение состояло в том, что все это я видел слишком ясно, слишком со стороны. Света слишком скрупулезно разыграла все так, чтобы выхода не было. Мы еще сидели напротив друг друга, хотя и в рискованной близости, а я уже чувствовал, как моя жизнь понесется по безальтернативным бобслейным желобам, когда «свобода — это познанная необходимость», как моя жизнь будет шиться Светой и ее семьей по строгим советским лекалам... Это была бездна, и я в нее не хотел. Мне было 17 или едва 18, но я понимал, что малейшая уступка божественным коленкам означает путь в лабиринт, в тьму, в смерть.
Только поймите: не погладить или не поцеловать такую коленку, когда она трепещет и ждет этого, - все-таки извращение, сколько ни приноси за это извинения десятилетия спустя.
2 ноября 2017